Его пальцы медленно скользнули вниз по моей спине, останавливаясь на крае моих трусиков. Дыхание отца было горячим и неровным у моего уха.
— Ты уверена? — его голос был низким, хриплым от желания. Я не могла вымолвить ни слова, лишь кивнула, уткнувшись лицом в подушку. Стыд сжигал меня изнутри, но влага между ног была предательски обильной, а сердце колотилось так, будто хотело вырваться.
Я чувствовала, как он наносит лубрикант, прохладная гелевая субстанция резко контрастировала с пылающим жаром моего тела. Его большой палец нашел напряженное, неподготовленное место и начал с невероятной нежностью надавливать.
— Расслабься, — прошептал он, и его другой рука легла мне на живот, прижимая к матрасу. Было больно — тупая, распирающая боль, от которой перехватывало дыхание. Но вместе с ней пришло и другое чувство — невероятной близости, запретного проникновения. Каждый сантиметр его продвижения был мучителен и сладок одновременно. Я сглотнула ком в горле, слыша, как стон застрял у меня в груди.
— Боже, — вырвалось у меня, когда он вошел полностью. Ощущение было оглушающим — полным, невероятно плотным, стирающим границы. Он замер, давая мне привыкнуть, и в этой тишине было слышно только наше тяжелое дыхание. Стыд отступил, растворившись в животном, всепоглощающем чувстве. Я была его. Совершенно.