Его пальцы медленно скользнули вниз по моей спине, останавливаясь на резинке моих боксеров. В комнате было тихо, только наше прерывистое дыхание и далекий шум дождя за окном.
— Ты уверен? — его голос, обычно такой уверенный, теперь звучал хрипло и неуверенно прямо у моего уха.
Я кивнул, не в силах вымолвить слово. Стыд и желание вели внутри меня жестокую войну. Мы с Марком были друзьями с детства, и эта грань, которую мы собирались переступить, казалась непроходимой пропастью. Но его тело, прижатое к моей спине, его твердость, которую я чувствовал через тонкую ткань, заставляли все доводы умолкнуть.
— Будет больно, — предупредил он, и в его тоне была нежность, которая растаяла последние сомнения.
— Я знаю. Просто… будь нежен.
Он нанес масло, его пальцы осторожно искали, готовя меня. Острое, непривычное ощущение заставило меня вздрогнуть и глубже вдавить лицо в подушку. Было странно, немного жутко от этой уязвимости. Но когда его палец вошел глубже, за стыдом прорвалась волна такого интенсивного возбуждения, что я застонал.
— Хорошо? — он замер.
— Да… — выдохнул я. — Очень.
Это было все, что ему было нужно. Я услышал, как он снимает презерватив, звук упаковки, щелчок открывающегося флакона. Сердце колотилось где-то в горле. Он пристроился, и я почувствовал тупое давление в самом сокровенном месте. Мир сузился до этого ощущения — навязчивого, запретного, невыносимо желанного.
— Расслабься, — прошептал Марк, и его губы коснулись моего плеча.
Я выдохнул, и в этот момент он вошел. Острая, жгучая боль на секунду ослепила, но почти сразу сменилась чувством невероятной наполненности, близости, которая заставила меня забыть, где кончаюсь я и начинается он.