Пар клубился, обволакивая горячие лавки и скрывая углы нашей маленькой домашней бани. Я стояла, прислонившись к прохладной обшивке, а его руки скользили по моей мокрой от пота и пара спине. Губы обжигали кожу на шее.
— Расслабься, — его голос был густым, как этот влажный воздух. — Я буду очень медленно.
Сердце колотилось где-то в горле — тревожный, стыдный комок возбуждения. Его пальцы, смазанные ароматным маслом, нежно кружили ниже талии, нащупывая, готовя ту самую запретную точку. Я зажмурилась, вжавшись лбом в дерево. Стыд прожигал изнутри — жена, мать двоих детей, а позволяет такое… Но тело, предательское и горячее, выгнулось навстречу его ладони само.
— Ты вся дрожишь, — прошептал он, и я почувствовала, как его твердость уперлась между моих ягодиц.
Осторожный, но настойчивый нажим. Мир сузился до этого жгучего, непривычного ощущения растяжения, преодоления. Боль, острая и четкая, на миг пересилила всё. Я вскрикнула, вцепившись пальцами в стену.
— Стой… Подожди…
— Дыши, — его руки обняли меня за живот, прижали к себе. — Дыши глубже.
И я задышала, сквозь боль начал пробиваться странный, глубокий восторг. Чувство полной, абсолютной принадлежности. Он вошел полностью, и боль отступила, сменившись неприлично полным, невероятно тесным соединением. Каждый его медленный толчок отдавался эхом во всем моем нутре. Стыд таял, как снег на раскаленной каменке, оставляя лишь животный трепет и влажную дрожь между ног.