Кожа его ладоней была горячей даже сквозь ткань моей рубашки. Он вел меня по коридору старой квартиры, мимо книжных стеллажей, пахнущих пылью и бумагой, и его дыхание обжигало шею. Всю неделю между нами висело это невысказанное томление, тяжелое и сладкое, как предгрозовой воздух. Мы играли в эту игру: случайные прикосновения, долгие взгляды, полные не обещанных, но подразумеваемых вещей.
«Ты же знаешь, к чему это ведет», — прошептал он, прижимая меня к косяку двери в кабинет. Его губы коснулись мочки уха, и по спине пробежала волна возбуждения. — «К нашей личной трах истории анал. К той, о которой мы только читали в этих твоих старых книгах».
Он был прав. В этих стенах, среди запаха старины, наше желание казалось особенно острым и запретным. Его пальцы ловко расстегнули пряжку моего пояса, а в кармане его брюк я угадала знакомый тюбик смазки. Холодный воздух коснулся оголенной кожи, но внутри все горело. Когда его палец, щедро смазанный, коснулся запретного входа, я зажмурилась от нахлынувших ощущений.
«Это и есть начало», — его голос был низким, густым от страсти. — «Начало нашей трах истории анал, где каждый стон будет вписан в эти стены».
Первое распирание было медленным, неумолимым, заставляя дыхание остановиться. Он входил, растягивая, заполняя, и мир сузился до точки невероятного давления и блаженства. А потом началась пульсация — внутри меня, в его члене, в висках, — ритмичная, древняя, стирающая все, кроме этого момента, кроме этого соития. Я понимала, что это лишь пролог. Пролог к долгой, откровенной и чувственной трах истории анал, которую мы начали писать вместе.