Я замер у двери, не в силах пошевелиться. Голос мамы, обычно такой мягкий, звучал из-за двери её спальни приглушённо, но с непривычной, разбитой страстью.
— …а потом он вошёл в меня сзади… — её шёпот, полный стыда и возбуждения, пробивался сквозь дерево. — Это было так… тесно и невыносимо. Я думала, не выдержу.
Моё сердце колотилось где-то в горле. Я знал, о ком она говорит. О том мужчине, что был у нас на прошлой неделе. Но эти слова… «Вошел сзади». Я представлял её, стоящую на коленях, её спину, её ягодицы. Жар разлился по моему животу, а в трусах стало тесно и влажно. Я ненавидел себя за эту мгновенную, предательскую реакцию. Это же мама.
Из комнаты донёсся другой голос — тёти Кати. Они выпивали вино.
— И что? Понравилось? — спросила тётя с хитрой ноткой.
Тишина. Потом мама, выдохнув:
— Боже… да. Это сводило с ума. Такая глубина… Чувствовать всё так остро, до дрожи.
Я прижался лбом к прохладной двери. Стыд жёг мои щёки, но я не мог отойти. Её слова, её признание в наслаждении, рисовали в моей голове живые, нестерпимо яркие картины. Я представлял её лицо в этот момент, её приоткрытый рот, её тело, которое я, её сын, не должен был видеть таким. Но я видел. Теперь — в своём воображении. И моё тело, вопреки воле, отзывалось на это диким, запретным возбуждением.