Кожа все еще помнила прикосновение прохладной простыни, а в ушах стоял шепот — тот самый, с которого все начался. «Я хочу, чтобы ты взял меня раком», — сказала она, и слова повисли в воздухе, густые, как мед. Это был не просто порыв; это было признание, ключ, отпирающий дверь к чему-то запретному.
Ее руки легли мне на бедра, направляя, а мое возбуждение, тяжелое и настойчивое, прижалось к ее влажной щели. Но путь лежал иначе. Кончик моего члена нашел другое, тугое отверстие, и мир сузился до точки первого, давящего соприкосновения. Медленное, неумолимое проникновение разрывало нас обоих — ее тихим стоном, моим сдавленным дыханием. Это и был тот самый рассказ анал раком, который мы начали писать вместе: история о подчинении, о том, как стыд тает, превращаясь в чистую, животную жажду.
Внутри было тесно, невероятно тесно, и эта полнота, казалось, вытесняла из нее все, кроме ощущения меня. Я чувствовал каждую пульсацию ее внутренних мышц, сжимавших меня в ритме, который был нашим общим, первобытным языком. И когда я, уже не сдерживаясь, двинулся глубже, она выгнула спину, предлагая себя полностью. Так рождался новый рассказ анал раком — не о боли, а о предельной близости, где два тела сплетаются в одном неистовом порыве.