Её пальцы впились в моё плечо, когда я вошёл в неё сзади. Не так, как обычно — а туда, куда мы с ней до этого лишь заигрывали в самые пьяные ночи.
— Медленно… О, Боже… Медленно, — её шёпот был сдавленным, полным не столько боли, сколько шока от собственной распутности.
Я замер, чувствуя, как её тело, невероятно тугое и горячее, судорожно обнимает меня. Моё собственное возбуждение было всепоглощающим, смесью животной страсти и острого, почти горького стыда. Стыда за то, что мне это так нравится. За то, что моя жена, всегда такая скромная при свете дня, сейчас, пригнувшись к спинке нашего дивана, отдаётся мне как последняя ш… Нет, я даже думать это не хотел.
— Всё хорошо? — мои губы прикоснулись к её влажной шее.
Она кивнула, откинув голову назад. В её глазах, полных слёз от напряжения, читался вызов.
— Двигай. Только не останавливайся.
Я повиновался, начиная ритмичные, пока ещё неглубокие толчки. Ощущение было сокрушительным — запретным, плотным, абсолютным обладанием. Каждый мой вдох совпадал со стоном, вырывавшимся из её груди. Это уже не была наша привычная, любовная близость. Это было что-то грубее, честнее. Её покорность и моя власть, выставленные напоказ в полумраке гостиной. И этот тихий, постыдный восторг, пульсирующий в крови: моя жена — моя. Всеми способами.