Она прижалась горячей щекой к моему плечу, а её дыхание, с оттенком дешёвого вина, щекотало кожу.
— Ты же не такой, как все, правда? — шёпот Леры был влажным и настойчивым. — Я сразу поняла. Ты не будешь ржать, как те козлы вчера.
Мы сидели в полутьме её кухни, за окном — гул чужого города. Она только что вернулась с вечеринки, вся — взъерошенная розовая прядь в иссиня-чёрных волосах, слишком тесное платье. Говорила с вызовом, но пальцы, теребящие край моей футболки, выдавали нервозность.
— Они там… — она замялась, и её взгляд поплыл куда-то в сторону. — Показывали одно видео. Грубое. Про… ну, про анал. И все ржали. А мне… не смешно.
Лера подняла на меня глаза. В них был сложный коктейль: показная дерзость, стыд и какая-то голодная любопытность.
— Мне стало интересно, — выдохнула она, и её рука опустилась мне на бедро, ладонь жарко прожгла ткань джинс. — А каково это на самом деле? Не в порно, а… по-настоящему. Говорят, это больно. Унизительно.
Её слова висели в воздухе, густые и двусмысленные. Я чувствовал, как под её ладонью напрягаются мои мышцы, а внизу живота начинает разливаться тягучее, тёплое возбуждение. Она играла с огнём, пытаясь прикрыть робость развязностью «крашеной дуры», но её дрожь была искренней.
— И что? — моё собственное прозвучало хрипло. — Хочешь проверить?
Лера закусила губу, оставив на алой помаде след зубов. Её ответа не последовало. Вместо этого она потянулась ко мне, и её губы, липкие от блеска, прилипли к моим в неловком, но жадном поцелуе. Всё её тело подалось вперёд, прижимаясь, и сквозь тонкую