Тишину в гостиной нарушал только тихий треск телевизора и учащенное биение моего сердца. Я лежал на диване, а ее рука, узловатая от прожитых лет, медленно скользила по моему животу под одеялом. Бабушка прижалась ко мне спиной, ее мягкая попа упиралась мне в пах, где уже стоял колом.
— Ты дрожишь, внучек, — ее голос был хриплым шепотом прямо у моего уха. — Холодно?
Я не мог вымолвить ни слова, лишь отрицательно мотнул головой, уткнувшись носом в ее седые волосы, пахнувшие знакомым одеколоном и чем-то еще, глубоко женственным. Стыд сжигал меня изнутри, но возбуждение было сильнее. Моя рука, будто сама по себе, легла ей на бедро, на тонкую ткань ночнушки.
— Бабушка… — вырвалось у меня сдавленно.
— Тсс, — она накрыла мою ладонь своей, прижала крепче. Ее пальцы interlaced с моими, вели вниз, к подолу. — Я знаю, чего ты хочешь. Ты же видишь, как я к тебе прижалась? Старая, а вся мокрая…
Она приподняла бедро, задрала ночнушку. Мои пальцы коснулись горячей, влажной кожи внутренней стороны ее бедра. Я застонал, прижимаясь всей напряженной плотью к ее ягодицам. Желание было тупым и всепоглощающим.
— Не туда, — прошептала она вдруг, отвечая на движение моей руки. Ее собственная ладонь скользнула назад, между нашими телами, нажала на головку моего члена, прижала ее не к влажной щели, а ниже, к узкому, тайному межинью. — Сюда. Мне… мне так можно. И тебе будет тесно, как в первый раз.
Ее слова обожгли сознание. Анальный секс. С ней. Это было так запретно, так порочно, что мой разум помутнел. Я лишь кивнул, слюняво поцеловал ее в морщинистую шею, чувствуя, как ее паль