Его пальцы медленно скользили по корешкам книг на полке, а я затаив дыхание наблюдала, прижавшись спиной к прохладному дереву стеллажа. В библиотеке после закрытия было тихо, пыльно и невероятно таинственно.
— Нашел, — его голос прозвучал прямо у моего уха, и я вздрогнула. Он протянул мне старый том в потертом переплете. — Тот самый трактат.
Я взяла книгу, наши пальцы встретились. Вместо того чтобы отойти, он придвинулся ближе, его тело прижало меня к полкам. Запах старой бумаги, его кожи и чего-то острого, возбуждающего, смешался в голове.
— Я не за этим пришла, — прошептала я, но безнадежно, чувствуя, как по животу разливается тепло.
— Знаю, — он взял книгу из моих ослабевших рук и отложил в сторону. Его ладонь легла на мой живот, а затем поползла вниз, к краю юбки. — Но я — за этим.
Стыд обжег мне щеки, но желание было сильнее. Когда его пальцы нашли меня под тканью, я вскрикнула, прикусив губу. Он целовал шею, шептал что-то о том, как долго наблюдал за мной, как я перелистываю страницы, как закусываю губу, когда читаю что-то волнующее.
— Хочешь волнующего? — его дыхание стало прерывистым. Он развернул меня, мягко, но неумолимо наклонив над читательским столом. Страх и предвкушение сжали горло. Я почувствовала, как он освобождает себя, слышала, как он открывает флакон с лубрикантом — откуда он взялся в библиотеке? Холодная капля, его пальцы, осторожные и настойчивые… Я застонала, уткнувшись лбом в прохладный деревянный столешник. Большее вторжение было болезненным, непривычным, заставляло сжаться каждым мускулом. Но затем — глубже, медленнее — боль стала смешиваться с чем-то иным, запретным и пьянящим, за