Голос в наушниках был низким, бархатным, и он говорил именно то, что я боялась себе признать. «Ты лежишь на животе… Ты чувствуешь, как подушка давит тебе в промежность… Ты хочешь большего». Я закусила губу, ощущая, как по животу разливается стыдливое, но неудержимое тепло. Комната была пуста, только свет экрана освещал мои сжатые кулаки.
Это был не просто рассказ. Это была инструкция. И мое тело слушалось.
«Он кладет руку тебе на поясницу… Просто держит. Ты вздрагиваешь от этого прикосновения». Моя собственная ладонь, будто чужая, скользнула под резинку пижамных штанов. Дыхание участилось. Голос продолжал, обволакивая, лишая воли: «Он спрашивает: «Ты готова?». И ты киваешь, потому что слов нет, есть только эта пустота внутри, которую нужно заполнить».
Я вжалась лицом в подушку, приглушая стон. Пальцы нашли влажную щель, но голос был неумолим: «Он ведет себя медленно… Смазка холодная, ты морщишься… Но потом — только тепло, и нарастающее давление…»
«Нет…» — прошептала я в ткань, но бедра сами приподнялись, подставляясь незримому прикосновению. Стыд сгорал в пламени любопытства и возбуждения. Каждое слово было пальцем, ладонью, вторжением. Я закрыла глаза и позволила голосу войти в меня, заполнить до краев, как обещал тот, другой, из рассказа.