Его губы обжигали шею, а рука уже расстегивала мой халат. Я знала, к чему это идет. Мысль об этом витала между нами весь вечер, тяжелая и сладкая, как мед.
— Ты готова? — его шепот был горячим и влажным у самого уха.
Я лишь кивнула, прикусив губу. Готовность — это не про отсутствие страха. Это про желание, которое сильнее его. Он достал масло, и звук откручивающейся крышки заставил меня вздрогнуть. Стыд полыхнул жаром по коже — стыд от этой предстоящей уязвимости, от собственной жажды.
— Расслабься, — он мягко, но настойчиво повернул меня на бок, его ладонь легла на мой живот, прижимая к себе. Я чувствовала каждым нервом, как его пальцы, смазанные скользким теплом, ищут путь. Первое прикосновение к самому сокровенному месту заставило меня резко вдохнуть. Было тесно, непривычно, почти больно.
— Подожди… — вырвалось у меня шёпотом.
Он замер, целуя плечо.
— Ничего, просто дыши. Я буду очень медленно.
И он начал. Давление, нарастающее, неумолимое, раздвигающее меня изнутри. Боль отступила, сменившись странным, пугающим наполнением. А потом — щемящая волна удовольствия, когда он вошел полностью. Я издала звук, средний между стоном и всхлипом. Это было слишком интимно, почти унизительно, и от этого — невыносимо сильно. Каждое его неглубокое движение отзывалось горячими спазмами где-то в самой глубине, заставляя забыть обо всем, кроме этого грубого, нужного вторжения.