Истории, которые мы храним в браке, бывают разными. Одни — для света, другие — для тишины спальни. Эта началась с шепота в темноте, когда его губы коснулись моего уха, а рука скользнула с живота ниже.
«Помнишь, как мы говорили об… эксперименте?» — его дыхание было горячим. Сердце ёкнуло, смесь волнения и знакомой робости. Я кивнула, прижимаясь спиной к его груди. Мы лежали, и его ладонь медленно, нежно гладила внутреннюю поверхность моего бедра, разжигая огонь, который затмевал нерешительность.
«Я хочу. Но… боюсь», — выдохнула я честно, чувствуя, как по щекам разливается жар. Стыд и желание сплелись в тугой узел где-то под ложечкой.
«Мы никуда не спешим», — он обнял меня крепче, и его пальцы, смазанные скользящим, прохладным лубрикантом, коснулись самой интимной границы. Я вздрогнула — не от боли, а от непривычной, щекочущей нервы полноты. Он вводил их с терпением, заставляя мое тело принять новое ощущение, растянуться, открыться.
«Всё хорошо?» — его голос был хриплым.
«Да… продолжай», — прошептала я, удивляясь собственному голосу. Страх отступал, уступая место нарастающему, глубокому возбуждению. Когда он заменил пальцы собой, было чувство жжения, острое и обжигающее, но его руки держали меня за бедра, нежно и твердо. И в этой непривычной тесноте, в этом запретном проникновении, рождалась новая история — наша, потаенная, состоящая из сдавленных стонов и полного доверия.