Её дыхание было горячим у моего уха, а пальцы впивались в мои бёдра с такой силой, что я чувствовал каждый отпечаток. Комната пахла её дорогими духами, потом и нашим общим грехом.
— Ты уверен? — её голос, с лёгким акцентом, был хриплым от желания. Не вопрос, а последняя формальность. Её рука скользнула между моих ягодиц, и всё во мне сжалось в предвкушающем спазме.
Я не ответил, только кивнул, уткнувшись лицом в подушку. Стыд жёг щёки. Она была не моя. Её муж, мой коллега, был в отъезде. А её нетерпение, её властность сводили с ума. Я чувствовал, как она наносит прохладный лубрикант, её движения уверенны, без тени нерешительности.
— Расслабься, — прошептала она, и в её тоне было что-то материнское и развратное одновременно.
Первое давление было огненным, нестерпимо тесным. Я вскрикнул, и она на мгновение замерла, давая привыкнуть. Но боль быстро переплавилась в нечто иное — в острое, запретное наслаждение от полного, абсолютного обладания. Каждый её плавный толчок отдавался глухим гулом во всём моём естестве, заставляя стонать. Я был распахнут, подчинён, и это унижение пьянило сильнее любого вина. Она правила процессом, её стоны становились громче, и в этом была вся её суть — чужая, незнакомая, не русская, открывающая мне дверь в совершенно новый мир боли и блаженства.