Я замер у двери, не в силах пошевелиться. Голос брата доносился из гостиной, низкий, доверительный, смешанный со звоном бокалов. Он говорил с кем-то по телефону.
«...и она боялась, понимаешь? Но я был нежен. Очень нежен. Сначала просто пальцами, с маслом...»
Воздух перестал поступать в легкие. Я прижался лбом к прохладному дереву косяка, чувствуя, как по спине бежит предательская волна жара. Он рассказывал. Подробно. О том, как вводил её, о её стонах, о том, как она сжималась...
Стыд обжег меня изнутри, но он был слабее другого чувства — острого, тянущего возбуждения, сконцентрировавшегося глубоко внизу живота. Я представил эти пальцы, это масло, эту медленную, терпеливую подготовку. Мое собственное тело отозвалось тихим спазмом где-то внутри, смутным и стыдным желанием.
«Главное — контроль, — продолжал его голос, и от его спокойной, опытной интонации по коже побежали мурашки. — Ты ведешь её, чувствуешь каждую реакцию. А когда она уже готова, когда просит сама... это совершенно иное ощущение. Полное доверие. Полная отдача».
Я закусил губу, слыша, как его собеседник что-то спрашивает, а брат тихо смеется. Этот смех, знакомый с детства, теперь звучал как что-то запретное, развращающее. Я почувствовал, как по внутренней поверхности бедер пробежала дрожь, а между ног стало влажно и тесно от джинсов.
Мне нужно было уйти. Сейчас же. Но ноги не слушались. Я застрял в этом липком, сладком плену, слушая, как мой собственный брат, с невозмутимым спокойствием, описывает, как это — обладать женщиной там, где это больнее и приятнее всего.