Её пальцы, сухие и удивительно цепкие, обвили моё запястье. «Не бойся, внучек», — прошептала она, и её голос, обычно хриплый, стал низким и вязким, как мёд. Я стоял на коленях у кровати, а она полулежала, приподнявшись на локтях. Атласный халат распахнулся, обнажив холмистое, морщинистое тело, пахнущее камфорой и старыми духами.
Всё началось с массажа. Спина, поясница… а потом её рука упёрлась в мою ладонь, направляя ниже, к той самой щели, тёмной и таинственной между дряблых ягодиц. Мой стыд был густым и горячим, он стучал в висках. Но возбуждение, острый и грязный шип, пронзал низ живота наперекор всему.
«Медленно… смажь хорошенько», — она протянула маленький флакон. Масло было липким и холодным. Я нанёс его дрожащими пальцами, чувствуя под подушечками неподатливую, сморщенную кожу. Она тихо застонала, и этот звук, такой неприличный и жадный, заставил меня вздрогнуть.
«Теперь… палец. Один». Её указатель, с кривым суставом, лег поверх моего, вдавливая. Я сопротивлялся — телом, душой, — но плоть послушалась. Кончик моего пальца наткнулся на тугое, неожиданно горячее сопротивление. Я зажмурился, давление нарастало, а в голове пульсировала одна мысль: я этого хочу. Хочу, чтобы это кольцо плоти разомкнулось и поглотило меня.
«Входит… — её дыхание участилось. — Вот так. Чувствуешь, как старая киска сжимает тебя?»
Я чувствовал. Тесное, пульсирующее тепло обхватило первую фалангу. Стыд смешался с триумфом. Я был внутри. В запретном, глубоком, тёмном месте. И это было только начало.