Его пальцы скользнули вниз по моему позвоночнику, влажные от масла, и я замерла, вжавшись лицом в прохладный шелк простыней. Я была его собственностью, тело — лишь инструмент для утех, но то, что он задумал сейчас, выходило за все известные мне границы.
«Не бойся, Анисья, — его бархатный голос обволакивал, как дым опиума. — Я буду бережен. Ты создана, чтобы принять своего господина полностью».
Его ладонь легла мне на низ живота, прижимая к ложу, лишая малейшей возможности отстраниться. Стыд прожигал меня изнутри — я, девка, должна была отдаться ему так, как не дозволено даже законным женам. Но под этим стыдом, предательски и густо, пульсировало возбуждение. От его абсолютной власти. От грубоватой нежности рук. От новизны.
Он нанес еще масла, его палец осторожно обрисовал запретное место, и я вздрогнула, издав сдавленный стон.
«Видишь, как твое тело ждет, — прошептал он, чувствуя мою дрожь. — Оно умнее твоего испуганного разума».
Кончик его пальца, упорный и настойчивый, начал входить внутрь. Было тесно, непривычно, щипало. Я закусила губу, слыша собственное прерывистое дыхание. Но затем, сквозь дискомфорт, прорвалась странная, глубокая волна. Он проникал в самую суть, туда, куда еще никто не касался, и это чувство полного обладания парадоксально освобождало. Я была уже не рабыней, а просто женщиной, чье тело раскрывается навстречу огню.
«Господин… — вырвалось у меня, и в этом слове не было мольбы о пощаде, а было лишь признание его власти и… нетерпеливое ожидание того, что последует за пальцем.»