Жара в деревенском доме стояла невыносимая, липкая. Я лежала на старой клеенке дивана, слушая, как за стеной хлопает дверью бабушка, уходя к соседке. «Я к вечеру, Ленка, пирогов принесу», — донеслось из сеней.
Тишина после ее ухода оглушила. И тут его рука, грубая от работы, но сейчас невероятно нежная, скользнула под мою легкую ситцевую юбку. Я ахнула, чувствуя, как по телу разливается волна стыдливого жара. Мы с Серегой были вместе всего неделю, он приехал на каникулы к родне в соседнюю деревню.
— Никого же теперь до вечера, — прошептал он губами у самого моего уха, и от его дыхания пошли мурашки. Его пальцы нащупали край моих хлопчатобумажных трусиков, задержались там, заставляя все внутри сжаться в сладком ожидании.
— Нельзя… — выдохнула я, но сама приподняла бедра, чтобы ему было удобнее. Стыд горел щеками, а между ног пульсировало такое влажное, настойчивое желание, что в ушах звенело.
— Можно все, — он целовал шею, медленно стягивая с меня последнюю преграду. Клеенка холодила кожу, а его ладони были пышущими. — Я так давно хотел… не там. Ты же разрешаешь?
Он не говорил прямо, но я все поняла. Сердце колотилось где-то в горле. Это было запретно, пугающе, по-деревенски откровенно. Я кивнула, уткнувшись лицом в его потную от жары футболку. Его пальцы, смазанные чем-то прохладным (откуда он только взял?), осторожно коснулись не той, привычной дырочки, а другой — тугой и непослушной. Больно не было, только дикий, разрывающий сознание стыд и жгучее любопытство. Что будет дальше?