Тепло маминых ладоней на моих плечах смешивалось с ароматом её духов и терпким запахом красного вина. «Расслабься, сынок, — её шёпот обжёг ухо. — Мы с тётей Леной просто хотим, чтобы ты почувствовал… всё». Я стоял на коленях перед большим зеркалом в её спальне, а она, прижимаясь к моей спине, мягко направляла меня вперёд.
Тётя Лена сидела на краю кровати в одном кружевном халатике, который распахнулся, открывая загорелую кожу. Её взгляд, обычно насмешливый, сейчас был тёмным и неподвижным. «Боишься?» — её голос был низким и хриплым. Я мог только кивнуть, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Стыд прожигал меня изнутри, но он был ничто по сравнению с диким, животным возбуждением, которое сводило низ живота в тугой, болезненный узел.
Мамины пальцы скользнули вниз по моему позвоночнику, и я вздрогнул. «Мы будем очень нежны, — прошептала она, а её руки потянулись к поясу моего халата. — Сегодня всё будет по-новому». Тётя Лена медленно раздвинула бёдра, и в зеркале я видел всё: её влажный блеск, мамины цепкие руки на мне, своё перекошенное от желания и смущения лицо. Воздух стал густым, как сироп, каждое движение в нём было медленным и значимым.
«Готовься, — сказала тётя, протягивая руку, чтобы притянуть меня к себе. — Сначала я. А мама… она будет тебя направлять».