Его пальцы скользнули вниз по моему позвоночнику, заставив меня вздрогнуть. Мы лежали в полумраке, кожа к коже, а его губы шептали что-то на ухо — слова, от которых внутри все сжималось и плавилось одновременно.
— Ты же читала… все эти истории, — его дыхание обожгло шею. — Представляла.
Я кивнула, уткнувшись лицом в подушку. Да, представляла. Десятки раз, ворочаясь ночью в постели, сжимая бедра. Но между фантазией на странице и вот этим — его твердым, влажным наконечником, упирающимся не туда, куда я ждала, — лежала пропасть.
— Я… Я не уверена, — выдохнула я, и мой голос прозвучал чужим, сдавленным.
— Расслабься, — он ласково провел ладонью по моей пояснице, и это движение, такое знакомое, успокоило на секунду. — Я буду очень медленно.
Стыд полыхнул жаром в груди. Стыд от собственного любопытства, от дрожи в коленях, от того, как влажно пульсировало между ног в ожидании этой новой, запретной боли. Он надавил — нежно, но настойчиво.
Острое, непривычное чувство распирания заставило меня вскрикнуть. Не от боли, нет — от шока. От того, как это на самом деле. Гораздо реальнее, теснее, интимнее, чем любое описание. Мир сузился до этой точки жгучего давления, до его сдавленного стона у меня за спиной, до безумного осознания: теперь все будет по-другому.