Тишину в спальне разрезал её шёпот, липкий и тёплый, прямо в ухо:
— Она согласилась.
Я замер, не понимая. Рука, только что ласкавшая её бедро, остановилась.
— Кто? На что? — выдохнул я, хотя сердце уже колотилось, как сумасшедшее, предчувствуя.
— Мама. На то, о чём ты пьяный болтал. — Жена прижалась горячим влажным лбом к моей щеке. Её дыхание сбивалось. — Говорит, всегда… любопытно было. Но только так. Сзади.
В голове всё поплыло. Вспомнил её мать: сдержанную, всегда в идеальном порядке, её спокойные руки и пронзительный взгляд, который, как мне вдруг показалось, иногда задерживался на мне слишком долго. Стыд ударил в живот горячей волной, но тут же смешался с диким, животным возбуждением. Оно сжало низ живота тугим узлом, заставив кровь гудеть в висках.
— Ты серьёзно? — голос мой хрипел. — Это же…
— Я знаю. — Она перевесилась через меня, её грудь коснулась моей груди, и сквозь тонкую ткань ночнушки я почувствовал твёрдые соски. — Но я хочу видеть это. Хочу видеть, как ты… входишь в неё. Только не целуй в губы. — В её голосе дрожала странная смесь ревности, потаённой грязи и всепоглощающего любопытства.
Она повела рукой вниз, и её пальцы обхватили меня через боксеры, уже не скрывая моего состояния. Я ахнул. Мир сузился до этого прикосновения, до жара её тела и невероятной, запретной картины, что разворачивалась у меня перед глазами. Завтра. Это случится завтра.