Я сидела, прижавшись к теплой печке, а на полу, подложив подушки, устроились Лейла и Зарина. В комнате пахло чабрецом и сладким чаем. За окном спускались на горы сумерки, а мы, согретые вином, говорили шепотом о вещах, о которых не скажешь при свете дня.
— А у меня… было не так, — вдруг призналась Лейла, играя кончиком своей длинной косы. Голос у нее стал тихим, доверительным. — С Русланом. Я боялась, мне мама с детства твердила, что это грех и позор.
Зарина замерла, ее глаза расширились от любопытства. Я тоже почувствовала, как внутри все сжалось — от запретного интереса и стыда.
— И как? — выдохнула я, сама удивляясь своей смелости.
Лейла улыбнулась уголком губ, ее взгляд стал далеким.
— Сначала было только боль. Острая, непривычная. Я хотела, чтобы он остановился. Но он был терпелив… Говорил тихие слова. А потом… — она замолчала, и по ее щекам разлился румянец. — Потом боль сменилась чем-то другим. Ощущением полной… наполненности. Как будто он владел не просто мной, а самой сокровенной частью. Было невыносимо стыдно от того, насколько это меня возбуждало. От этой щемящей, глубокой волны, которая шла из самого низа живота.
В комнате повисло молчание, густое и звонкое. Я чувствовала, как нагреваются мои щеки, а между ног пробегает предательский, влажный импульс. Их откровенность была опасной и манящей, как огонь. И я поняла, что тоже хочу рассказать свою историю. Ту, что носилa в себе, как украденную драгоценность.