Я никогда не думала, что слова могут обжигать кожу. Но когда он, низко наклонившись к моему уху, прошептал: «Ты — моя главная рабыня анал истории», — по моей спине пробежал горячий трепет. Его ладонь, тяжелая и влажная от смазки, лежала у меня на пояснице, прижимая к холодному камню стола. Я чувствовала каждое движение его пальцев, смазывающих путь, и предвкушение сжимало мое низ животика тугим, почти болезненным узлом.
Он вошел медленно, преодолевая сопротивление, и мир сузился до одного ощущения — проникновения. Острая, разрывающая границы полнота заставила меня задохнуться. Это было болезненно и божественно одновременно. Каждый его толчок вбивал меня в камень, стирая прошлое. В этом не было унижения — была странная, извращенная власть. Я сжимала его внутри себя, и его стон подтвердил: да, я та самая рабыня анал истории, чье тело пишет эту грубую, влажную летопись на языке спазмов и жара.