Я замерла в дверях гостиной, затаив дыхание. Мама лежала на диване, ее халат распахнулся, обнажая гладкий живот и бедра. В одной руке она сжимала вибратор, его тихое жужжание казалось мне оглушительным. Я знала, что не должна смотреть, но ноги будто приросли к полу.
Она повернула голову, и наши взгляды встретились. В ее глазах не было ужаса, лишь глубокая, томная влажность.
— Зайди, — тихо сказала она, и голос ее звучал хрипло, непривычно. — Не стой в дверях.
Я сделала шаг, потом еще один. Стыд пылал на моих щеках, но между ног было тепло и пусто, требовавшая заполнения пустота. Я подошла и опустилась на колени у дивана, не в силах оторвать взгляд от ее руки, от влажного блеска на ее пальцах.
— Ты же видела… — она выдохнула, убирая игрушку. — Ты же знаешь, что иногда одной… недостаточно.
Ее ладонь коснулась моей щеки, потянула меня ближе. Запах ее возбуждения, терпкий и знакомый, ударил в голову.
— Мама… — прошептала я, но она закрыла мне рот мягким поцелуем.
— Молчи, — попросила она, и ее пальцы скользнули по моей шее к застежке халата. — Сегодня я научу тебя… другому. Тому, что боишься даже представить.
Ее рука опустилась ниже, обхватив мою ягодицу, пальцы уперлись в тугой, запретный бугорок ануса через тонкую ткань. Во мне все сжалось от страха и дикого, незнакомого любопытства.
— Расслабься, дочка, — ее губы коснулись моего уха. — Это будет больно только сначала. Потом… ты будешь просить об этом сама.