Он вошел в меня сзади, и мир сузился до белого шума в ушах и распирающей полноты внутри. Я вцепилась в скользкую плитку душевой кабины, пытаясь поймать ритм его толчков. Вода лилась по спине, смешиваясь с потом.
— Расслабься, — его голос был хриплым у самого моего уха. — Ты так вся зажалась.
Но расслабиться было невозможно. Каждый раз — это будто первый. Острое, неприличное вторжение, растягивающее меня изнутри, а потом… потом это пьянящее чувство, когда боль отступает, уступая место чему-то густому и липкому от возбуждения. Стыдному. Я стонала, прикусывая губу, чувствуя, как мое тело, предательски, начинает отвечать ему, подстраиваться под этот грубый размеренный ход.
Он выскользнул, и я услышала его сдавленное ругательство.
— Черт, Света, смотри…
Я обернулась, хотя боялась. Он смотрел не на меня, а туда, между моих ягодиц. В зеркале на противоположной стене я увидела отражение — свое перекошенное лицо и его палец, который он осторожно приложил ко мне.
— Не закрывается, — прошептал он, и в его голосе было нечто среднее между изумлением и животным торжеством. — Совсем. Видишь?
Я видела. И это зрелище — эта маленькая, темная, все еще влажная щель, которая отказывалась сомкнуться, — заставило меня сгореть. От стыда. И от дикой, всепоглощающей волны желания, которая смыла все остальное.