Его пальцы скользнули по моей спине, останавливаясь на резинке моих трусиков. Губы коснулись уха, дыхание стало горячим и неровным.
«Ты же смотрела», — прошептал он, и мне не нужно было спрашивать, что именно. Вчерашний вечер, его ноутбук, полутемная комната и тот самый фильм, который он включил «просто из интереса». Я притворилась спящей, но сквозь ресницы видела каждое движение на экране. Видела и… представляла нас.
«Смотрела», — выдохнула я, чувствуя, как по телу разливается волна стыдливого жара. Он знал. Знал, как я затаила дыхание в той сцене, где…
Его ладонь легла мне на живот, прижимая к себе. Я ощутила твердость его возбуждения через тонкую ткань его боксеров. Стыд смешивался с диким, животным любопытством. Мое тело, обычно такое послушное, сейчас трепетало в ожидании чего-то запретного.
«И что ты почувствовала?» — его голос был низким, полным обещания.
Я не могла солгать. «Мне стало… тесно. Там. И влажно — везде». Слова, сказанные вслух, обожгли меня сильнее любого прикосновения.
Он медленно провел большим пальцем вдоль моей щели, уже пропитанной желанием, а затем, нежно, но настойчиво, сместился ниже, к тому самому запретному, сжавшемуся от страха и предвкушения, месту.
«Хочешь попробовать? По-настоящему?»
В горле пересохло. Мир сузился до точки под его пальцем, до пульсации внизу живота. Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова, уже почти не помня себя от стыда и возбуждения. Это было страшнее и вожделеннее, чем любая картинка на экране.