Его пальцы скользнули вниз по моей спине, задерживаясь на краю полотенца. «Расслабься», — прошептал он губами в мое ухо, и от этого голоса, низкого и незнакомого, по коже побежали мурашки. Я не должна была быть здесь. В этой гостиничной комнате с запахом чужих духов и тихим гулом кондиционера.
Я прикусила губу, когда его ладонь легла на мое бедро, грубо сдвигая ткань халата. Мы стояли у зеркала, и я видела свое отражение: запекшуюся помаду, распущенные волосы, глаза, полные стыда и такого острого возбуждения, что от него перехватывало дыхание. Мой муж, Марк, вчера целовал именно эту шею. А сегодня…
«Ты же сама этого хотела», — сказал он, не спрашивая, а констатируя факт. И он был прав. Вся эта рискованная переписка, тайная встреча — я вела его сюда, к этому моменту, где слова закончились.
Он наклонил меня вперед, уперев ладони в холодную поверхность консоли. Сердце колотилось где-то в горле. Я чувствовала, как он одной рукой отводит в сторону тонкую ткань моего белья, а другой нащупывает вход. Сухое, резкое прикосновение смазанных пальцев заставило меня вздрогнуть и тихо вскрикнуть.
«Тихо, — его дыхание стало прерывистым. — Это будет больно только сначала».
Боль. Именно ее я искала? Острую, очищающую, чтобы выжечь этим поступком все — и вину, и рутину, и саму себя прежнюю. Он вошел медленно, с неумолимым давлением, заполняя, разрывая. Я зажмурилась, впиваясь пальцами в дерево. Это была не боль, а нечто большее — вторжение, преступление, абсолютная потеря контроля. И в этом ужасе, среди жжения и стыда, вспыхнул дикий, постыдный спазм наслаждения. Я изменила. Не просто мужу. Всей себе.