Кожа под его пальцами вспыхивала мурашками, будто сама история записывалась на моем теле не чернилами, а прикосновениями. Его губы у моего уха выдохнули: «Сегодня мы создадим наши аналы истории». От этих слов по спине пробежала волна острого возбуждения, смешанного со сладким страхом. Он не торопился, его движения были ритуалом, а не просто прелюдией. Прохладная смазка его пальцев, нежный, почти исследующий круговой массаж — все это было подготовкой к главному, к тому, чтобы принять его полностью.
Когда началось медленное, неумолимое проникновение, мир сузился до точки нашего соединения. Боль, острая и чистая, мгновенно переплавилась в нечто иное — в густой, растекающийся по жилам жар. Каждый сантиметр его продвижения был новой главой, высекаемой в моем сознании. Я услышала свой собственный стон, когда он вошел до конца, и это был звук полной капитуляции и торжества одновременно. Вот он, тот самый момент, когда пишутся аналы истории — в содрогании тел, в сплетении дыхания, в темноте зажмуренных глаз.
И тогда началось движение. Ритмичное, глубокое, выбивающее из меня все мысли, кроме одной: я — пергамент, а он — стило. С каждым толчком нарастал экстаз, странный и всепоглощающий, рождавшийся из самой глубины, куда до него никто не добирался.