Это началось с томления — того густого, сладкого и запретного, что просачивается сквозь трещины в строгом порядке жизни. Она была замужней, её волосы и тело скрывал хиджаб, но взгляд… её взгляд горел открытым огнём. Мы встречались взглядами в полупустом кафе, и каждый раз моё дыхание сбивалось. Я знал, что это опасно. Я знал, что это грех. Но желание было сильнее.
Сегодня она пришла ко мне. Дверь закрылась с тихим щелчком, отрезав нас от внешнего мира. В комнате пахло кофе и её духами — тяжёлыми, восточными. Она медленно, не сводя с меня глаз, развязала платок. Это был ритуал, растянутый и невыносимо соблазнительный. Её пальцы дрожали. Мои — тоже.
Я притянул её к себе, и её губы оказались на моих — горячо, влажно, без слов. В её поцелуе была вся горечь тайны и сладость предвкушения. Это был пролог к тому самому рассказу анал с замужней в хиджабе, который мы собирались написать нашими телами. Мои руки скользнули под её одежду, ощущая под тонкой тканью горячую кожу, напряжённую в ожидании.
Мы упали на кровать в сплетении конечностей и шёпота. Я достал смазку, и её прохлада контрастировала с пылающим телом. «Я боюсь», — выдохнула она, но её бёдра сами приподнялись навстречу моей ладони. Я готовил её медленно, с бесконечным терпением, наблюдая, как томление в её глазах сменяется мокрым блеском желания. Каждый мой прикосновение, каждый круговой движение пальца приближал нас к сути.
Когда настал момент, она обвила мою шею, прижалась лбом к моей щеке. «Тихо, — прошептала она. — Пусть это останется нашим секретом». И я вошёл. Медленно, преодолевая сопротивление, чувствуя, как её тело обнимает меня с непривычной, невероятной теснотой. Её тихий стон растворился в подушке. Это был рассказ анал с замужней в хиджабе во всей его откровенной наготе — тайный, грешный и невероятно интенсивный.
Ритм ускорился. Боль уступила место чему-то иному — глубокому, всепоглощающему ощущению наполненности. Я видел, как её лицо искажала гримаса экстаза, как пальцы впивались в простыни. В этом не было обычной нежности — это была чистая, животная страсть, вырвавшаяся на свободу. И когда волна накрыла её, а за ней и меня, наступило то самое расслабление — полное, бездонное, разливаясь по