Тишина в доме была густой, почти осязаемой. Я стоял за дверью их спальни, прислушиваясь к приглушенным стонам мамы. Мой член, твердый как камень, пульсировал в такт этим звукам. Я знал, что папа в командировке. Значит, она… с кем-то.
Я не выдержал. Тихо нажал на ручку. Дверь была не заперта.
Лунный свет падал на их кровать. Мама лежала на животе, ее спина выгнута, а под ней я увидел лишь темный силуэт мужчины. Но это был не посторонний. Это был я. Мое сердце заколотилось, будто пытаясь вырваться. Это был сон, наваждение, но нет — я чувствовал запах ее духов, смешанный с запахом секса.
«Сын…» — ее голос был хриплым, не ее. Не маминым. А голосом женщины.
Я подошел ближе. Моя рука сама потянулась к ее горячей коже. Она вздрогнула, но не отпрянула. Ее пальцы впились в простыню.
«Ты же… не должен этого видеть», — прошептала она, но ее бедра приподнялись, обнажая тугое, темное отверстие, влажное и сияющее в полумраке. Там был я. Мой член. В ее анале.
Стыд сжег меня изнутри, но он был слабее животного желания. Я видел, как ее мышцы обхватывают меня, как она подается навстречу каждому движению. Ощущение было неописуемым — тесное, запретное, пожирающий жар.
«Мама…» — сорвалось с моих губ. Это слово теперь звучало как непристойность.
Она обернулась. Ее глаза, полные стыда и того же безумия, что пылало во мне, встретились с моими.
«Просто… не останавливайся», — выдохнула она, и это было все, что мне было нужно. Я положил руки на ее узкие бедра и вошел глубже, чувствуя, как ее тело сжимается вокруг меня в немом крике.