Её пальцы скользнули по моей спине, когда она поправляла мне воротник. Запах её духов, густой и сладкий, смешался с запахом коньяка на моём дыхании.
«Такой взрослый уже», — её голос был низким, почти шёпотом, губы касались мочки моего уха. Я замер, чувствуя, как по животу разливается горячая волна. Она была мачехой только на бумаге, и эта мысль сводила с ума.
Её рука опустилась ниже, ладонь легла на напряжённую ткань моих джинсов. Я резко выдохнул.
«Марина… мы не должны…»
«А кто сказал, что должен?» — она улыбнулась, и в её глазах читалась опасная игра. Ловким движением она расстегнула мою ширинку. Протест застрял у меня в горле, уступив место животному возбуждению. Стыд горел щеками, но тело рвалось к её прикосновениям.
Она опустилась на колени, и её взгляд снизу вверх был порочнее любых слов. Но вместо того, что я ожидал, её пальцы нашли другое место — тугой мышечный бугорок между ягодиц, прикрытый тканью. Я дёрнулся от неожиданности.
«Я знаю, о чём ты смотришь по ночам в своей комнате», — прошептала она, нажимая подушечкой пальца. Острая, запретная вспышка удовольствия пронзила меня. Мир сузился до этого касания, до её властных рук, переворачивающих меня к спинке дивана. Шорох разрываемой упаковки лубриканта звучал как приговор… и обещание.