Тишина в доме давила, густая и знойная, как воздух после грозы. Я стояла в дверях его комнаты, наблюдая, как свет от монитора играет на его профиле. Он не слышал меня. Сердце колотилось где-то в горле, а между ног пульсировало глухое, предательское тепло.
— Мам? — Он обернулся, и взгляд его скользнул по моему шелковому халату, едва прикрывавшему тело. В его глазах мелькнуло нечто знакомое и одновременно чужое — не сыновний интерес, а мужской.
— Не спится, — мой голос прозвучал хрипло. Я сделала шаг внутрь, и запах его, смешанный с ароматом ночи, ударил в голову. — Что смотришь?
Он что-то пробормотал про фильм, но я уже не слушала. Рука сама потянулась поправить подушку на его кровати, пальцы коснулись натянутой простыни. Стыд обжигал щеки, но внутри все сжималось от сладкого, невыносимого ожидания. Я чувствовала каждую складку шелка на своей коже, каждое биение крови в висках.
— Ты… ты не против, если я посижу? — спросила я, уже опускаясь на край матраса.
Он не ответил. Только придвинулся ближе, и его колено едва коснулось моего бедра. Электрический разряд пробежал по всему телу. Влажность между ног стала явной, позорной и манящей. Я знала, к чему это идет. Знало и мое тело, сжимаясь в тревожном предвкушении того, о чем мы никогда не говорили вслух, но что витало в воздухе все эти недели. Мысли путались, оставались только ощущения: его близость, мое предательское возбуждение и тихий шепот страха, который тонул в густеющем желании.