Его пальцы медленно скользнули вниз по моей спине, останавливаясь у самого края полотенца. Я замерла у раковины, глядя на наше отражение в запотевшем зеркале. Он стоял сзади, его дыхание обжигало кожу на шее.
— Мама разрешила мне переночевать, — прошептал он, и его голос звучал как обещание. — Сказала, что мы взрослые.
Я кивнула, не в силах вымолвить слово. Его руки обхватили мои бёдра, прижимая к себе. Через тонкую ткань полотенца я чувствовала его возбуждение — твёрдое, настойчивое. Стыд вспыхнул жаром в груди, но тут же растворился в волне желания, гораздо более сильного.
— Ты дрожишь, — он улыбнулся, целуя мое плечо.
— Я… я никогда…
— Я знаю. Я буду очень осторожен.
Он повернул меня к себе. Его пальцы разжали пояс полотенца, и оно беззвучно упало к нашим ногам. Всё во мне сжалось от страха и предвкушения. Когда он снова привлёк меня к себе, уже без преград, я почувствовала, как его ладонь скользнула ниже, между ягодиц. Прикосновение было влажным и неожиданным — он использовал мой собственный крем с полки.
— Расслабься, — его губы коснулись моей шепчущей «нет». — Доверься мне.
И я доверилась. Первый нажим был болезненным, резким. Я вскрикнула, впиваясь пальцами в край раковины. Но он не отступал, двигался медленно, неумолимо, заполняя меня с непривычной, почти шокирующей полнотой. Боль отступила, сменившись странным, глубоким давлением, которое заставило меня стонать. Это было непохоже ни на что. Грязно. Неправильно. Невыносимо хорошо.