Его губы были такими мягкими, а руки — такими уверенными. Мы лежали в его комнате, в полумраке, и весь мир сузился до пространства этого дивана. Его язык исследовал мой рот, а моя рука дрожала, скользя под его футболкой по горячей коже спины. Между нами уже не было ничего, кроме тонкой ткани боксеров, и я чувствовал его твердость, прижатую к моему бедру. От этого в низу живота все сжималось и разливалось жаром.
— Ты уверен? — прошептал он, отрываясь на секунду. Его дыхание, сбивчивое и теплое, обожгло мою щеку.
Я не был уверен. Во мне бушевала смесь дикого желания и острого стыда. Я кивнул, не в силах вымолвить слово. Его пальцы медленно стянули с меня последнюю преграду. Когда он коснулся меня там, смазав прохладным лубрикантом, я вздрогнул и зажмурился.
— Расслабься, — его голос был ласковым, но в нем слышалось напряжение. Я чувствовал, как он осторожно надавливает кончиком пальца, и мое тело взбунтовалось, сжавшись в тугой узел. Было странно, непривычно, немного пугающе. Но потом он поцеловал меня снова — глубоко, отвлекая, — и что-то внутри дрогнуло и поддалось.
Острый, обжигающий спазм сменился чувством наполненности, когда его палец вошел глубже. И сквозь первоначальный дискомфорт пробилась новая волна возбуждения, от которой перехватило дыхание. Он двигался медленно, внимательно следя за моим лицом.
— Хорошо? — выдохнул он.
— Да, — сорвалось с моих губ хриплым шепотом. Это было больше, чем «хорошо». Это было начало всего.