Кожа еще хранила тепло июльского солнца, а в воздухе висела густая, сладкая духота скошенного сена. Мы лежали на старом стоге за околицей, где до нас доносился лишь далекий лай собак. Его грубоватая, загорелая рука медленно скользила по моему бедру, задирая подол ситцевого платья. Шепотом, губами у самого уха, он начал рассказывать одну из тех самых деревенских анал рассказов, что будоражили мое воображение долгими зимними вечерами. Но теперь это была не просто история.
Его пальцы, пахнущие дымом и землей, искали и нашли влажную теплоту между моих ног, но затем сместились ниже. Я замерла, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Он говорил о том, как хочет меня, всю, без остатка, и его слова были той самой смазкой, что подготовила мое тело и разум. Когда первый нажим стал реальностью, я вдохнула полной грудью. Проникновение было медленным, неумолимым, заполняющим собой все. Тишину ночи разорвал мой собственный стон.
Тело охватила мелкая дрожь непривычки и острого, запретного наслаждения. Каждое движение его бедер было грубоватой лаской, от которой внутри все сжималось и плавилось. Он шептал, что эта ночь станет нашей личной легендой, еще одним откровенным деревенским анал рассказом, который знаем только мы. И когда волна нарастающего удовольствия стала затмевать все, я поняла, что лепечу одно слово, одно имя, уже на грани полного, всепоглощающего экстаза.