Его пальцы скользнули ниже, обводя контур, от которого всё внутри меня сжалось в тугой, стыдливый комок. Я лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, пахнущую его одеколоном. В комнате было тихо, только наше прерывистое дыхание да шелест простыни.
— Расслабься, — его голос, обычно такой уверенный, сейчас звучал приглушенно и ласково. Теплая ладонь легла на мою поясницу, заставляя дрожь пробежать по коже. — Я буду медленно.
Я кивнул, не в силах вымолвить слово. Возбуждение пульсировало в паху тяжелым, почти болезненным стуком, смешиваясь с леденящим страхом. Это было ново. Запретно. Я боялся боли, но еще больше — того, как отчаянно я этого хотел.
Кончик его пальца, щедро смазанный чем-то прохладным и скользким, уперся в самое сокровенное место. Я вдохнул, и всё тело напряглось инстинктивно.
— Дыши, — он прошептал, и его губы коснулись моего плеча. — Выдохни.
Я послушно выдохнул, и в этот миг он вошел. Не пальцем — нет. Чуть больше. Гладкая, прохладная головка его члена уперлась в тугой мышечный барьер. Боль была острой, но короткой, рассыпаясь волнами жара. А потом — чувство наполнения, невероятное, всепоглощающее. Он вошел глубже, миллиметр за миллиметром, раздвигая меня изнутри.
— Боже… — сорвалось у меня с губ, когда он полностью вошел. Это было невыносимо тесно, странно, унизительно. И божественно. Каждое его микроскопическое движение отзывалось во всем теле, ударяя током прямо в основание позвоночника. Стыд сгорал в топке нарастающего, дикого удовольствия. Я обернулся, чтобы увидеть его лицо, искаженное наслаждением.
— Хорошо? — хрипло спросил он.
Вместо ответа я потянулся назад, навстречу, давая понять всё без слов. История только начиналась