Его пальцы медленно скользнули вниз по моей спине, останавливаясь у резинки моих трусиков. Губы касались шеи, горячее дыхание смешивалось с моим.
— Ты готова? — прошептал он, и в его голосе была знакомая, манящая нотка.
Я кивнула, прижимаясь к нему, чувствуя, как всё внутри сжимается от предвкушения. Мы делали это много раз, но сегодня он был настойчивее, его рука упрямо вела вниз, мимо влажного тепла, к тому месту, которое до сих пор заставляло меня сжиматься от стыдливого любопытства.
— Сегодня — по-другому, — он сказал это не как просьбу, а как тихое, непреложное решение. Смазка была холодной каплей, контрастирующей с пылающей кожей. Его палец, осторожный и настойчивый, начал движение, и я замерла.
Ощущение было чуждым, непривычно тесным, граничащим с болью. Но вместе с этим — диким, запретным потоком возбуждения, ударившим в живот. Стыд обжигал щёки: я лежу, позволяю, а моё тело, предательски, отвечает на эту интимную агрессию волной тепла.
— Расслабься, — его голос прозвучал как будто издалека.
И когда палец сменился чем-то большим, тугим и медленным, мир перевернулся. Это был уже не просто секс. Это был акт владения, переписывающий все правила. Каждый толчок стирал прежнюю меня — ту, что знала лишь один путь. Рождалась новая — смущённая, расколотая на части этой пронзительной, невыносимой полнотой, и при этом — невыразимо живая. Он вошёл в меня не просто телом. Он вошёл — в историю «нас», и я уже знала: обратной дороги нет.